Русь, Русь... бедно, разбросано и
неприютно в тебе...
Но какая же непостижимая, тайная сила влечёт к тебе?
(Н. В. Гоголь. «Мёртвые души»)
В 1834 году в размышлениях о Пушкине Гоголь говорит о поэтической задаче художника, о своём творческом методе, обличительный пафос которого уравновешивается утверждением неясного, но гуманного идеала.
Таким идеалом в поэме «Мёртвые души» является образ народной могучей Руси, которой, «косясь, постораниваются и дают дорогу другие народы и государства».
Раскрывая бытность России Гоголь, не изменил своего отношения к народу в «Мёртвых душах», хотя ввёл в роман много вовсе не привлекательных «простолюдинов», таких как кучер Селифан, лакей Чичикова Петрушка. Порфирий и Павлушка — два диких крепостных дурака, пухлый заспанный приказчик Манилова, смазливая нянька детей Ноздрева. Гоголь усмехается, когда видит бестолковых дядю Миняя и дядю Митяя, косноязычных мужиков, толковавших Чичикову, что Заманиловки нет, мудрецов, обсуждающих колесо чичиковской брички — доедет оно до Москвы или не доедет. Но эта усмешка совершенно та же, с какой сам народ в своих сказках и присловьях подмечает свои смешные стороны, высмеивает своих дураков и недотёп. Это Россия бедная, разбросанная и неприютная, рабская исковерканная косным бытом. К читателю она повёрнута той стороной, с которой смотрит на неё помещик.
Но есть и другая Россия в «Мёртвых душах», без которой нельзя представить себе поэтического отношения Гоголя к действительности, в которой он находит «необыкновенное» и чудесное, и это «необыкновенное» является «совершенной истиной». Рядом с пошлым миром «мёртвых душ» здравствует полный жизни мир народа. Между этими чуждыми друг другу мирами существует противоестественная, бесчеловечная связь — крепостное право. Крепостник Собакевич прямо нахваливает свой «товар». Давно уже нет на свете ни непревзойдённого умельца — печника Милушкина, ни искуснейшего каретника Михеева, ни чудо-сапожника Максима Телятникова, ни плотника Пробки, ни бойкого Сорокоплехина, приносившего оброку до пятисот рублей, — а разговор Собакевич ведёт такой, словно они все живы и здоровы. Но за голосом Собакевича слышится голос самого Гоголя: крестьянским трудом создаётся жизнь, неутомимыми умелыми крестьянскими руками.
Глядя на реестр купленных мёртвых душ, Чичиков вдруг размечтался. С необычайным для него искренним волнением и юмором размышляет он о горестной судьбе мужиков... Да ведь это же не Чичиков!
Это лирический голос Гоголя, звучащий в богатырском труде крестьянина «при криках, брани и понуканиях», веселье и хороводы после тяжкой работы, бесконечная, как Русь, песня — эти картины народной жизни выводят на поэтические просторы поэму к живым людям, оставляя позади прошлый мир её героев, «мёртвых душ».
Назревает и становится неизбежным столкновение двух миров. Такое столкновение не входило в замысел автора (он отнюдь не революционер), но писатель был против бесчеловечного обращения с людьми. И в поэме возникает тема крестьянского бунта. В первый раз она слышится в разговоре городских чиновников, которые «входят в положение» Чичикова, накупившего крестьян мужеского пола на сто тысяч, опасаются, как бы не произошло бунта во время переселения мужиков в Херсонскую губернию; чиновники предлагают даже разные меры для искоренения «буйного духа». За этим разговором скрывается серьёзная мысль Гоголя о сопротивлении народа насилию над ним, о возмездии крепостникам. Наконец, тема бунта крестьян выражена в «Повести о капитане Копейкине». Мысль о том, что не всякий русский человек — раб, подтверждается эпизодом, в котором чиновники, напуганные приездом проверяющего, перебирают в памяти проступки и вдруг вспоминают о восстании крестьян, уничтоживших земскую полицию.
Гоголь показал современный ему мир в его отрицательном виде, а также дремлющие возможности, таившиеся в русской жизни. Отсюда и возникает вера в прекрасное будущее России, которая выразилась в «птице-тройке», символизирующей Русь.
Залог этого будущего Гоголь видел в талантливости и трудолюбии русского народа.